Сергей Максимишин: "Фотограф должен быть рассказчиком". Фотограф сергей максимишин Сергей максимишин 100 фотографий

Игорь Култышкин: Cуществует ли понятие — «русская фотография»?

Сергей Максимишин: Я могу говорить лишь о том, что знаю, то есть не о фотографии вообще, а о ее маленькой части — фотожурналистике. Средний уровень российских фотографов, работающих для прессы, несоразмеримо ниже, чем на западе — фотография кончается там, где начинается экономия пленки. Кроме того, крайне низок уровень понимания задач, как следствие отсутствия фотографического образования, причем не только и не столько фотографов, сколько заказчиков — редакторов изданий.

В прошлом году я снимал наводнение в Якутии, работая вместе с десятками фотографов местных газет. Почти все, что снимали, местные ребята тащили в якутское информационное агенство в надежде на то, что эти картинки будут проданы. 98% от сотен просмотренных мной картинок — это фотографии затопленных домов. 2% — то же, но с вертолета. И ни у кого не хватило фантазии сесть с МЧСниками в лодку и сфотографировать, например, то, как люди, сидящие на крыше дома, пьют чай или варят суп. Этим фотографам никто не объяснил, что людей интересуют люди, а не дома.

Несмотря на низкий средний уровень, в России, безусловно, есть ребята, с успехом работающие на хорошие журналы, плечом к плечу с западными звездами. Десяток-два русских фотографов работают вполне на уровне мировых стандартов, а зачастую и перекрывают их. Поэтому, говоря о «русской» и «нерусской» фотографии я бы говорил о работах лучших из русских. На мой взгляд русские в слове «фотожурналист» делают ударение на слове«журналист». В русских картинках слишком много литературы и слишком мало музыки, сюжет довлеет над формой. Другая беда российской фотографии — тяга к перфекционизму, излишней выстроенности картинки. В русских картинках — это слова Юры Козырева, дважды судившего World Press Photo, — слишком много напряженной работы фотографа и слишком мало мимолетного, случайного, нет изящной небрежности, нет ощущения неповторимости момента — собственно «фотографичности». Тем не менее, мне русская фотография интересна уже тем, что она русская. Русских волнуют в первую очередь русские ответы на русские вопросы.

Хулиганствующий элементъ: Когда Вы едете снимать репортаж, у Вас в голове уже имеется отношение к событию, или же вы стараетесь максимально освободиться от этого отношения?

Сергей Максимишин: Когда я иду снимать открытие выставки в Эрмитаже, я думаю о том, что открытие выставки — это хорошо. А когда я иду снимать суд над маньяком, умучавшим 17 молодых невинных девушек, я думаю, что это плохо. И врядли я смогу освободиться от своего отношения к событию, даже если бы пытался.

Естественно, бывает так, что снимая историю, начинаешь глубже понимать то явление, событие или процесс, о которых пытаешься рассказать. Иногда отношение меняется радикально — с плюса на минус. Так, когда я собирался снимать историю про цирк лилипутов, отношение к заведению у меня было резко отрицательным — как к дешевому ярмарочному балагану. Пообщавшись с маленькими людьми, я посмотрел на это с их стороны и теперь понимаю, что цирк для них — одна из немногих возможностей достойного существования в мире «больших людей», и лишить их этой возможности было бы крайне жестоко.

Хулиганствующий элементъ: Как Вы лично относитесь к элементам постановки при съёмках сцен из повседневной жизни, и насколько часто, по Вашему мнению, к её помощи прибегают фотокорреспонденты газет?

Сергей Максимишин: К элементам постановки отношусь отрицательно, но без экстремизма. Если мне мешает настольная лампа, я могу ее выключить, а если мне мешают тапочки, я могу их подвинуть. Относительно режиссуры событий или жанра — безусловно, это недопустимо. Хотя, положа правую руку на левое сердце, кто из нас без греха… Но радости от ставленной картинки никакой. Она, как фальшивая монета в коллекции. Друзья-коллекционеры завидуют, а самому противно. Относительно коллег — есть признанные мастера съемки очень короткометражных художественных фильмов… Имен называть не буду. Вообще, это крайне сложный вопрос, сходный с проблемой артефакта в экспериментальной физике или биологии — очень трудно учесть влияние наблюдателя, экспериментатора или измерителя на исследуемый процесс (вскрытие показало, что причиной смерти является вскрытие). Часто мы снимаем не «жизнь», а реакцию «жизни» на фотографа. Да и вопрос «правды» в фотографии не так прост…

Интересную историю мне как-то рассказал Гарик Пинхасов. Он снимал то ли в Риге, то ли в Вильнюсе расстрел демонстрантов ОМОНом. Была ночь и его за рукав потянули снимать убитых. Кто-то поднял брезент и Гарик со вспышкой сфотографировал едва различимые в темноте тела погибших. Непроявленные пленки он отправил в Париж. Когда он увидел резкие и яркие картинки с трупами и лужами крови, он был поражен — ведь это неправда, потому что этого никто не мог видеть — было темно…

Хулиганствующий элементъ: Что Вы стараетесь показать в репортаже? Событие, отношение к нему самих участников, Ваше отношение, чувство?

Сергей Максимишин: Если мне удалось адекватно отразить все четыре позиции — карточка удалась.

Сергей Трапезин: Посмотрел работы по ссылке. Один большой вопрос — как можно ТАК фотографировать!!!? Я, похоже, прекращаю пытаться:((. А если серьезно, то хочу спросить: в ходе репортажной съемки пользуетесь ли Вы зумами? Или носите несколько фотиков с разными объективами? Или успеваете менять объективы? Или все вместе?

Сергей Максимишин: Из оптики у меня 17-35, 50, 28-70 и 70-200. Все, кроме полтинника, — 2,8. Полтинник совсем дешевый, пластмассовый, — 1,8. В командировках, как правило, снимаю в две камеры — на одной широкоугольник, на другой телевик.

Вадим Раскладушкин: Какова роль цвета в Ваших снимках?

Сергей Максимишин: Ровно такая, как и роль света, композиции, ритма, рифмы… Цвет — одно из выразительных средств. Имея наглость считать себя цветным фотографом, зачастую понимаю, что, будучи обесцвеченной, карточка ничуть не проигрывает, а иногда и выигрывает. Ну и слава богу. Кому надо, тот и обесцветит.

Сиреневый Паровоз: Сергей, Вы сначала расстреливаете плёнку, а потом выбираете удачные кадры по композиции, цвету и т. д.? Или Вы КАЖДЫЙ кадр ждёте, готовите, знаете, что будет дальше? Это всё, конечно, к репортажной съёмке.

Сергей Максимишин: Я сначала жду, готовлю и знаю, потом расстреливаю пленку и не одну, а потом выбираю лучшее. Хотя, конечно, бывает и съемка влёт. Вообще, часто спрашивают о том, как фотограф успел снять нечто… Как правило, это не вопрос реакции, а вопрос терпения и интуиции. Тарасевич, говорят, по 8 часов ждал карточки, не сходя с места.

alpauk: Как Вам такая ситуация: вышел очень хороший кадр, ценность его выходит за рамки конкретного редакционного задания. 3 мегапиксела… не обидно ли? Или это — блажь фотолюбителя?

Сергей Максимишин: Обидно. Вдвойне обидно, когда ты не можешь выполнить конкретное редакционное задание потому, что у тебя нет цифровой камеры. На цифру снимаю только в случае крайней необходимости либо прямого требования заказчика (как было в Ираке).

Alpatkin Alexandr: Особенность поведения при съемке в критических ситуациях и реакция окружающих на человека с камерой. Тем более, что Вы часто снимаете с очень близкого расстояния, и достать карающей рукой фотографа очень легко.

Сергей Максимишин: Главная особенность — не доводить ситуацию до критической. По моим наблюдениям, бывают фотографы, которых всегда бьют, и бывают, которых не бьют почти никогда. Видимо, это как с собаками — собаки кусают тех, кто боится, реагируя на запах адреналина, как на раздражитель. Думаю, что отношение людей к фотографу главным образом определяется отношением фотографа к людям. Вообще, людям, как правило, приятно внимание, вопреки устоявшемуся мнению, им нравится то, что они интересны. В том числе и фотографу. Я очень редко снимаю скрытой камерой — телевик почти не использую. «Привычная» камера, на мой взгляд, — существенно более эффективный способ съемки.

Alpatkin Alexandr: Если можно, немного об иcтории съемки серии «Лариса Ваше Собачество».

Сергей Максимишин: Самая простая история — встретил Ларису на Невском и договорился о съемке. Снимал дня четыре.

Andrew Sheltoff: Хотелось бы узнать об обстоятельствах создания снимка «Calvary». Это репортаж или постановка? Чем обоснован выбор названия?

Сергей Максимишин: Это съемка для «Огонька» о питерском клубе «Хали-Гали». Гуляет веселая компания банковских людей. Имениннику друзья заказали стриптиз на столе. Снимал практически вслепую — там очень темно, подсвечивая вспышкой назад и вверх. Компания была совсем пьяной, на меня им было плевать. Эта картинка — одна из самых невинных с той съемки, но даже ее Огонек не поставил. Про название — фиг знает… Мне все происходящее по формальным признакам напоминает распятие. Да и на стене распятие…

Вопрос: Что ещё Вы хотели бы сказать начинающим авторам? : -)

Сергей Максимишин: Пожелать хороших карточек.

Весной побывал на выставке «100 фотографий Сергея Максимишина». Переходил от одного поразившего меня снимка к другому и раздумывал, как они были сделаны. Оказалось, что Максимишин пишет книгу, где о каждой из ста фотографий будет история. И вот недавно книга вышла. Приятно, что про некоторые кадры я все понял правильно. Но самое интересное, конечно, не в этом.

Разговоры о фотомастерстве часто сводятся к обсуждению композиции, света или технических особенностей аппаратуры. Это все важно. Но как научиться видеть сюжет? Как помочь обстоятельствам сложиться в снимок? Книга Максимишина о том, что хорошая фотография — не сумма технологий. Нужны профессионализм, опыт, наблюдательность, быстрая реакция, терпение и удача, которая приходит, когда есть все остальное.

Предлагаю несколько цитат из книги. Рассказы Максимишина похожи на притчи. Готовых решений нет, выводы читатель делает сам. Но ведь фотограф и должен думать сам, не так ли?

1. Пивной фестиваль, Санкт-Петербург, Россия, 2000

Старая фотография, снятая на фестивале пива в Петербурге. На мой вкус, тот случай, когда нерезкость не только не мешает, а работает на образ.

Не люблю разговоры про фотоаппараты и объективы. Мне кажется странным, когда фотограф меняет аппаратуру каждый год, надеясь, видимо, что с каждой новой камерой качество фотографий будет радикально улучшаться. Быть может, это справедливо для спортивных фотографов, но точно не для фотографов, снимающих жизнь. Повышенный интерес к «кнопочкам» для меня — тревожный симптом.

В каждой группе моих студентов находится юноша, которого интересует мое мнение об амплитудно-частотных характеристиках того или иного объектива. Мне нечего ему ответить, потому что у меня нет никакого мнения по этому поводу. Как правило, такие мальчики очень быстро куда-то деваются. Потом они находят себя, работая продавцами-консультантами в магазинах фотоаппаратуры.

Вступительные экзамены на Фотофакультет (Факультет имени Гальперина — старейшая школа фотожурналистики в Петербурге) принимают сразу несколько преподавателей. Я обратил внимане на симпатичную девушку, показывавшую фотографии коллеге. Через час выхожу покурить — девушка с потерянным видом стояла у окна.

— Поступили?
— Нет, — ответила девушка, чуть не плача.
— Покажите мне картинки.

Фотографии были так себе, но уж очень девушка мне понравилась, и я сказал: «Приходите учиться».

С первого же занятия С. стала приносить классные картинки — такую оранжево-красную, очень драйвовую мазню. «Смотрите, — говорил я эрудированным мальчикам, — вот вы снимаете правильно, а человек снимает хорошо!»

Занятия начались в октябре. К январю меня одолели сомнения. Так, чтобы никто не слышал, я спросил у девушки: «А у вас резкие фотографии бывают?» Она ответила тихонечко: «У меня не получается». Попросил показать камеру — мало ли, вдруг дефект какой. С. достала из сумки бюджетную пленочную зеркалку с недорогим объективом. Смотрю на окошко, а там выставлена диафрагма 16. Со вспышкой снимать студентам я не разрешаю. Длительность светового дня зимой в Питере 3 часа. «Скажите, — изумился я, — а что в Петербурге в январе можно снимать с диафрагмой 16?» — «Мы так купили», — едва слышно ответила С. и покраснела от смущения.

С. научилась снимать резко. Сейчас она прекрасный фотограф, преподаватель и куратор. И вряд ли часто думает об амплитудно-частотных характеристиках.

2. Детская площадка, Магадан, Россия. 2013

Каждый мастер-класс начинается с просмотра портфолио участников. И каждый раз я поражаюсь тому, как мало внимания люди уделяют месту, в котором живут. Посмотрев полтора десятка портфолио магаданских фотографов, я ни в одном не увидел фотографий Магадана. Профессиональные фотожурналисты удивлялись: «А школьный утренник? Это же в Магадане снято! Или вот, коммунистическая демонстрация. А вот День Победы, тоже в Магадане!» А фотолюбители удивлялись тому, что я равнодушно пролистывал фотографии, снятые на пляже в Гоа. Многие не понимали, что не любая фотография, снятая в Магадане, становится фотографией о Магадане и что фотограф из Магадана, не снимающий Магадан, попасть в который мечтают тысячи фотографов, выглядит странно. А самое удивительное, что многие магаданские (оренбургские, сыктывкарские, белгородские) фотографы не понимают, что живут в самой интересной стране мира.

Россия — самая неснятая страна. Кто-нибудь видел хоть одну приличную фотографию про то, как живут люди в Анжеро-Судженске? В Липецке? В Оренбурге? Фотограф, живущий в провинции, воспринимает это как наказание господне, не понимая, что это счастье — гигантские (у нас в стране все гигантское) территории, множество невероятных историй и никакой конкуренции!

В России трудно фотографировать. По разным причинам, главная из них, на мой взгляд, состоит в том, что у нас мало уличной жизни. В Индии, Тунисе, на Кубе люди живут на улице, а домой уходят спать. В России по улице переходят из дома в дом. Но чем труднее дается фотография, тем она ценнее. Фотограф, который не снимает Россию, а снимать уезжает в теплые края, похож на того пьяного из анекдота, что ищет часы под фонарем не потому, что там их потерял, а потому, что там светлее. В Индии хорошо учиться фотографировать. Работать лучше дома.

Просмотрев работы пятнадцати магаданских фотографов, я ни у одного не увидел фотографий детской площадки, где выставлены боевые машины — от самолета до танка. То ли никто не озаботился сфотографировать это потрясающее место, то ли не сочли эти фотографии достойными своих портфолио. То ли дело пляж в Гоа!

3. Переправа, река Кокча, Афганистан. 2001

Корреспонденту Олегу С., бывшему боксеру-тяжеловесу, прошедшему не одну войну, не нравился его оператор — молоденький мальчик, первая же серьезная командировка которого пришлась на Афганистан. Каждый вечер Олег под рюмочку рассказывал, как в Шереметьево оператора провожала бабушка с пирожками. И еще много всякого нехорошего.

Двумя машинами едем на передний край обороны — я в раздолбанной «тойоте» и группа Олега в роскошном внедорожнике. Бюджеты у нас несопоставимые.

Чтобы попасть на передовую, нужно переправиться через реку Кокча. У реки нас встречают десятка полтора «лоцманов» на лошадях — у брода сложный фарватер, переправа — их бизнес. Пока старший торгуется с переводчиком Садыком, к реке подъезжают три ГАЗ-66, в каждом неправдоподобное количество вооруженных до зубов моджахедов. Садимся к бойцам. Машины форсируют реку. Перевесившись через борт, телевиком снимаю идущую впереди машину. Машину трясет, картинка «вываливается» из видоискателя. Олег переводит тяжелый взгляд с меня на своего оператора и обратно. Наконец не выдерживает:

— Ты чего не снимаешь, гад?
— Трясет сильно. Нельзя... — оправдывается юноша.
— Снимай, я тебе приказываю!
— Не получится ничего...
— Ты, гад, CNN когда-нибудь смотришь?!
— Меня так не учили...

Олег в ярости хватает оператора за шиворот и выкидывает за борт. Зная, что сзади идут наши машины, я не очень обеспокоен его судьбой, моджахедов же действо потрясло. Один из них, наклонившись к моему уху, спрашивает, указывая на Олега пальцем:

— Генерал?
— Генерал, — соглашаюсь я.

4. Ледяной кремль, Краснокаменск, Забайкальский край, Россия. 2006

...

Картинку эту сделал почти на бегу. Я понимал, что ледяной кремль — сильная метафора, и надо бы покрутиться вокруг него. Так всегда: есть декорации — подожди актера, есть актер — поищи декорации. Но, конечно, персонажа такой силы я не ожидал. Потом эта фотография публиковалась много раз, приятно было, когда знаменитый куратор и редактор Лия Бендавид выбрала именно ее для обложки книги «Сибирь глазами русских фотографов».

5. Погрузка рыбы, Озерковский рыбоводный завод, Камчатка, Россия. 2006

На Озерковском рыбоводном заводе подрощенных (1,5 грамма и 7 сантиметров) мальков лосося выпускают в Тихий океан. От берегов Камчатки мальки плывут к берегам Америки, по пути взрослея. Войдя в возраст, спешат назад, повинуясь инстинкту, который называется homing. Те немногие лососи, которым удается ускользнуть от браконьеров, прибывают на родной завод. Там из самок выдавливают икру и складывают в тазики. Самцов бьют дубинкой по голове, разрезают живот и поливают молоками тазики с икрой. Потом и самцов и самок грузят в машину и отправляют на переработку — в пищу они уже непригодны. А из оплодотворенной икры рождаются мальки. Подрощенных мальков (1,5 грамма и 7 сантиметров) выпускают в Тихий океан. От берегов Камчатки они плывут к берегам Америки, по пути взрослея...

В природе все происходит ровно так же, разве что некому взвесить и измерить малька, ударить самца по голове дубиной и погрузить тушки в машину.

В очередной раз карточка про то, как важно дать Богу шанс. Сколько раз рабочий бросал рыбин, столько раз я нажимал на кнопку. И только в одном кадре из сотни снятых все встало на места. То, что зрителю кажется феноменальной удачей, как правило, достигается статистикой.

6. Ремонт собора, Гоа, Индия. 2006

Когда-то я придумал, как рассказать студентам о многоплановости в фотографии. «Средний фотограф, — говорил я, — снимет фотографию „Ехал Ваня на коне“. У фотографа поинтереснее будет „Ехал Ваня на коне, вел собачку на ремне“. А хороший фотограф снимет так: „Ехал Ваня на коне, вел собачку на ремне, а старушка в это время мыла фикус на окне“. Причем наверняка вся эта свадьба будет затеяна ради фикуса».

Эта нехитрая мысль ушла в Сеть и стала восприниматься как универсальная инструкция по производству хороших фотографий. Конечно, это не так. Многоплановость — не более чем технология. Я знаю множество плохих сложно устроенных фотографий и немало простых и гениальных.

7. Свадьба, Севастополь, Украина. 2007

Рядом с Дон Кихотом всегда — Санчо Панса, за Винни-Пухом семенит Пятачок, слуги мушкетеров — пародии на своих хозяев, а лирико-драматическому дуэту Шрека и Фионы подпевают, как могут, Осел и Дракониха.

На семинарах, иллюстрируя нехитрую мысль, что в хорошей картинке должен быть конфликт (высокого и низменного, патетического и обыденного, круглого и острого, в конце концов, видимого и ожидаемого), я привожу в пример гениальную рецензию, которую лет 20 назад произнес замечательный фоторедактор Василий К. Рассматривая чей-то дивной красоты пейзаж, Василий сказал задумчиво: «Ну вот хорошая же карточка. Но если б еще на заднем плане пьяный десантник козу имел, цены бы ей не было!» Не люблю пафос. Видимо, в юности пересидел на комсомольских собраниях. Поэтому я всегда ищу козу в кадре. Что бы ни снимал.

— Максимишин — он какой? Мелкий, лысый, бородатый. Живет в Питере. Фотограф. У него есть жена, два сына, две кошки и собака. Как вы переведете с русского языка на фотографический фразу «Максимишин мелкий?».

Текст: НАТАЛЬЯ УДАРЦЕВА; Фото: СЕРГЕЙ МАКСИМИШИН

Сергей Максимишин.

Фото: Татьяна К узнецова

Сергей Максимишин энергично ведет занятие курса фотожурналистики. Тема занятия — фотоистория о человеке. Сергей «на себе» объясняет главные ее составляющие. Два раза в месяц Сергей приезжает в Москву, чтобы провести занятия со студентами курса фотоистории в Школе визуальных искусств. Шестой год подряд открытые показы работ студентов курса Сергея Максимишина становятся событием. В родном городе он преподавал в школе «ЦЕХ», сейчас учит студентов на фотофакультете имени Гальперина, декан которого Павел Михайлович Маркин в конце 90-х разглядел в менеджере российско-голландской компании фотографа мирового уровня.

График жизни Сергея жестко расписан: заказы от ведущих изданий и агентств PanosPictures и Focus, занятия на курсах фотожурналистики в Москве и Питере, лекции и мастер-классы от разных школ в разных городах и странах. Несмотря на занятость, он успевает быть активным в Facebook — у него более 12000 подписчиков и френдов, — откликаться и участвовать в значимых общественных событиях, быть в курсе новых тенденций, работать в жюри различных фотоконкурсов и фестивалей, следить за книжными новинками и вести обширную переписку. Иногда радует своих поклонников редкими выставками и пишет вторую книгу, которую все ждут с нетерпением (первая книга «Последняя империя. Двадцать лет спустя» выдержала три издания).

Не думаю, что Сергей легко согласится с утверждением, что он — яркое и заметное явление российской фотографии рубежа XX-XXI веков, но он реально стал гуру, наставником, образцом для подражания не одной сотне молодых фотографов России и вывел на орбиту мировой фотографии многих своих учеников. Среди них Татьяна Плотникова, Влад Сохин, Александра Деменкова, Алексей Бушов, Михаил Доможилов, Мария Плешкова, Марина Маковецкая, Алексей Мелия, Сергей Карпов и другие.

— Моя задача не просто научить людей снимать фотографии, а научить снимать в срок и на тему, — говорит он в начале своего курса.

Сергей не таит секретов: показывает студентам всю отснятую флешку и то, как он идет к нужному ему кадру. Он всегда или почти всегда знает, что ему нужно от съемки. Он готов выложить в сети информацию о себе, о любом кадре: какой камерой, в каком режиме снят, как договаривался, к кому обращался и что получилось. Он открыт к общению, полон иронии и самоиронии, остроумен и доброжелателен.

В этом году впервые за много лет он отметил свой день рождения — 29 октября — дома, вместе с семьей. Сергею исполнилось 50 лет, и поздравления шли нескончаемым потоком.

Мы не успели с ним поговорить «вживую», и, так как редакция настаивала на материале о Максимишине, мы пообщались по «Скайпу», я использовала свои диктофонные записи и записи Сергея на стене «Фейсбука».

Из Максимишина: «К круглой цифре я хотел доделать книжку. К юбилею я хотел сделать большую выставку учеников. Ничего не успел: с 25-го июля я не ночевал дома больше пяти дней подряд. Не успел — и фиг с ним. Если зовут, значит нужен. Успею еще на подведение итогов.»

За три недели до юбилея в «Фейсбуке»:

«Напишу здесь, чтоб отрезать пути к отступлению. Я, наконец, собрался с духом, извлек из пыльного ящика старенький сканер, кормивший меня долго-долго, из того же ящика извлек папку с негативами. Сделал я это для того, чтоб начать, наконец, работу над книжкой. Книжка пока мыслится вот какой: с Андреем Поликановым и Артемом Черновым мы два дня ползали по полу и из 500 предложенных мной картинок, с помощью шуток-прибауток-матюков-препирательств, более или менее демократическим путем выбрали 100 лучших фотографий Максимишина. Теперь моя задача — написать про то, как эти сто фотографий были сделаны, как были выбраны из, часто, множества вариантов, как были опубликованы, и что про них люди, в том числе и в FB, сказали. Ну, и еще чего-нибудь, если есть что сказать.

P. S. Артем снимал кино про то, как мы ползали по полу и, ругаясь, выбирали картинки. Местами мы ругались интересно.»

Острое ощущение счастья для него — это когда есть город, в котором он никогда не был. Он идет по дороге и не знает, куда она его приведет: «Я, наверно, путешествовать люблю больше, чем фотографировать. Для меня главное — путешествие, приключение, новые люди и впечатления». У многих создается мнение, подобное тому, что сложилось у Наташи Шараповой, его студентки:

«У меня складывается такое впечатление, что все люди живут своей скучной жизнью только ради того, чтобы в один день, увидев вас с фотоаппаратом, надеть все самое яркое, отбросить красивые тени и выстроиться в идеальные композиции. Как вы их находите — уму непостижимо!»

— Сережа, какие важные и, может быть, неожиданные события прошли за последние десять лет твоей жизни?

— Скорее за пятнадцать. Самое неожиданное то, что я стал фотографом. Если бы семнадцать лет назад кто-то мне сказал, что я буду фотографом, я бы ни за что в жизни не поверил. Я не был бизнесменом — я был менеджером, наемным сотрудником, вполне успешным наемным работником с хорошей зарплатой, хорошим костюмом, с красивой секретаршей Надькой, персональным водителем, офисом в центре. Я был вполне успешным, моя семья привыкла к определенному уровню комфорта. И вот так бросить все и уйти в босяки, как я ушел… Если бы не дефолт 98-го года, думаю, у меня бы не хватило сил. Когда случился дефолт, и доллар с утра стоил шесть рублей, а к вечеру 26, то нашему бизнесу поплохело. Когда мы думаем, что Господь нас наказывает, он нас направляет. Это был шанс, замечательный шанс, бросить все и уйти. Я подумал, что если сейчас не уйду, то так и буду сидеть в офисе до смерти, и мне нечего будет рассказывать внукам. Я бросил все и ушел. Это было первое важное событие.

Второе важное событие — это Чечня 2000-го года, где я встретил тех людей, которые были моими учителями. Это Юра Козырев прежде всего. Потом была встреча с тобой, и ты подсадила меня на журнальную фотографию, встреча с Марго Клингспорн, директором агентства Focus, которая мне помогла и сделала какие-то очень важные для меня вещи. Конечно, это же World Press Photo, выставка в Перпиньяне. Знаешь, жизнь так насыщенна, что под конец года я с трудом помню, что было в начале. Есть события, которые были недавно, есть события, которые были давно. Так вот, события начала года — они в категории «давно».

Мой график стал по-другому жестким. Если пять лет назад я очень много снимал, сейчас работы для журналов мало, и я большую часть времени отдаю образовательным делам. График достаточно жесткий иногда. Всю весну я просидел на попе, а потом как в конце июля уехал, так и ездил до конца ноября, бывая дома по нескольку дней.

— Что интересного было в этом году?

— Во-первых, мы выпустили две классных группы московских студентов, и питерская группа была чудесная. Была прекрасная поездка в Бразилию. Это был корпоративный заказ для Coca Cola, тем не менее очень интересный. Была интересная работа для «Штерна» о путинской России, плюс поездка со студентами в Индию. В Индии я был в одиннадцатый раз и бываю в ней каждый год.

— Что для тебя преподавание? И что для тебя Индия?

— У любого фотографа есть два основополагающих удовольствия: первое — показывать свои фотографии, второе — рассказывать другим людям, почему их карточки говно. В преподавании оба удовольствия сходятся, да еще и деньги за это платят (смеётся). Преподавать мне дико интересно. К тому же заказов становится меньше, свадьбы снимать я точно не буду, а семью кормить надо. Вообще-то это действие кармическое. Брахман в Индии обязан учить независимо от того, платят ему или не платят. Я знаю, что чем больше я дам, тем больше мне будет. При этом у меня нет никаких секретов. Хотя многие думают, что Максимишин, сука, самого главного все равно не расскажет. У меня нет ни одного секрета, я готов делиться всем, что у меня есть.

— Можешь рассказать какую-нибудь забавную байку о себе как преподавателе?

— Самая главная претензия ко мне: Максимишин плодит себе подобных. Этаких максимишиных-light. Но тот список учеников, который ты приводишь в этой публикации, — он лучший аргумент против этого. Байки ходят разные. Например, Пинхасов своим студентам рассказывает, что он, мол, добрый, а вот приедет Максимишин — и вам всем хана! Недавно перед мастер-классом организаторы просили, чтобы я не разрывал сразу на части студентов, а обращался с ними бережно. То есть у меня образ какого-то суперзлого преподавателя. Ну, ты же знаешь, что это не так?

— Ты бываешь разный. Бываешь строгий, бываешь добрый …

— Мне еще знаешь, что нравится в работе преподавателя? Когда из ничего, исключительно из твоей воли что-то получается. Не было ничего — и вдруг такое… Наверное, так бизнесмен радуется, когда он захотел построить мост — и вот он мост. Так и в преподавании. Ты берешь человека, и, благодаря твоей воле, он что-то делает, и что-то получается. Через слюни, слезы, матюки — вдруг получается то, чем человек может сам гордиться.

— Преподавание — это диктаторство или обмен?

— Скорее обмен и challenge — вызов. Особенно на выезде, когда у меня 15 не самых плохих фотографов бегают в полях, то я не могу себе позволить снять хуже. Это большой вызов. Знаешь, самый большой ужас для фотографа, особенно для фотографа с именем, — услышать: «Акела промахнулся». Этот вызов — мощный стимул каждой съемки. Очень тяжело бороться с собой. Как говорил недавно Гарик Пинхасов, если у тебя была такая съемка, которая имела успех, то совершенно подсознательно ты стремишься этот успех повторить. А это тупик. Но ты же не машина, ты не можешь к каждой съемке придумывать новый ход, и ты вынужден постоянно бороться со своими штампами. Любого уровня журнал я могу обеспечить, сыграв на классе. Но если прошел год и я не сделал ни одной картинки, которая бы мне самому казалась классной, новой, интересной, то год прошел зря. К сожалению, с каждым годом таких картинок становится все меньше. Но, возможно, потому что я меньше работаю, а может, потому, что я уже много снял и много сделал. Снять картинку, которая для меня была бы новой, не так просто.

— Ты ощущаешь себя великим фотографом, ярким явлением современности?

— Ну, смотри: то, что я ощущаю себя явлением, — да; то, что я великий, — нет. Время покажет. Но я думаю, что я снял три-четыре картинки, за которые мне не стыдно.

— Не утомляет, что тебя все время цитируют, твои лекции разносят по кусочкам?

— Мне это нравится… Что я только про себя не читал! Про пять шагов Максимишина — классная шутка была. Называют это «правилом Максимишина». Это очень прикольно. Я действительно сталкиваюсь с тем, что некоторые люди не чувствуют дистанцию, с которой надо снимать. И некоторым людям я говорю: «Перед тем, как нажать, сделай два шага вперед». Некоторые люди считают, что, если они снимают человека с расстояния трех метров, их меньше видно, чем с расстояния двух метров.

— Но откуда взялись пять шагов? Помню, на каком-то мастер-классе ты советовал — опять же, некоторым, — если у них на камере широкоугольный объектив, делать два шага вперед, и, если длиннофокусный, два шага назад. Веселилась, когда прочла про правило пяти шагов. Речь на самом деле шла о конкретной ситуации, конкретной оптике и конкретных людях. А стало «правилом Максимишина».

— Ты ж, понимаешь, что пять шагов — это почти пять метров?

— Максимишин не велик, но знАчим. Уточни, кто в твоем строю?

— Есть люди, рядом с которыми я не чувствую себя неумехой. Так вот, неумехой я не чувствую себя по отношению ни к одному фотографу. Мне не стыдно показать свои фотографии никому.

— Представим себе, как в футболе: одиннадцать фотографов — и ты в их ряду…

— Если говорить о русских, то в одиннадцать я встану, может быть, запасным.

— Мы говорим об известном списке одиннадцати фотографов, которые приводил журнал «Афиша» несколько лет назад…

— Я думаю, тот список подводил черту. Сегодня был бы другой список. Появилось много новых молодых фотографов, невероятно талантливых. Причем они появились в разных местах. Например, якутская девочка, которая живет в Америке, — Евгения Арбугаева — и стала победителем конкурса Leica Oskar Barnack Award год назад. Елена Чернышева, которая получила «Золотой глаз» World Press Photo в этом году. Они просто убойные, и ты понимаешь, что тебя уже немного подвинули. Появляется новое поколение фотографов. Из каких-то других мест они выходят. Появилась возможность учиться на Западе. Когда я начинал, Интернета вообще не было и мы просто не видели фотографий.

— И все-таки, почему ты так рвешься в Индию? Журналы почти не берут истории из Индии. Помню, в «Огоньке» существовало табу на истории из Индии.

— Мне там хорошо. Я где-то слышал фразу: «Небо России давит». Проверял. Ты выходишь в Индии из самолета — и тебя охватывает чувство безмятежности. Как наркотик. Правда. Обычно я ездил в Индию зимой, в этом году поехал осенью. Получилось, что не был там полтора года. Меня просто физиологически туда тянуло. Нет такого места в мире, где мне было бы так хорошо. Не знаю, почему. Многие меня не понимают. Но что мы будем хвалить Индию…

— Какой штат Индии тебе больше всего нравится?

— Я был в разных, и мне везде хорошо. Лучше всего там, где есть море. Но и где моря нет, мне тоже хорошо.

— Твоя самая большая мечта? Или цель, к которой ты стремишься?

— Мне кто-то сказал, что, когда проходишь под мостом, а по мосту идет электричка, нужно загадывать желание. Это всегда происходит неожиданно, ты не успеваешь покопаться в себе, и выскакивает то, что ближе. Раньше я шел и думал: вот я послал карточки на World Press Photo, хорошо бы выиграть; или шел и думал: хорошо бы эту работу получить; а сейчас я думаю: только б детям было хорошо. Вот честно. Я уже и карточки на конкурс не отправляю, я переболел этим, собственно, остаются только базовые мечты. Вот я и думаю, чтоб детям было хорошо, чтобы семье было хорошо.

— А где бы ты хотел встретить старость?

— В Индии. И не потому, что мне в России плохо, хотя сейчас мне в ней нехорошо.

Но я родился на юге, мне хорошо, когда светло, когда тепло, когда нет зимы. Потому что зима для меня — это время, которое нужно стиснув зубы пережить. Такая пауза в жизни. Конечно, когда все дела окончатся, я бы хотел куда-нибудь в тепло выехать.

— Что ты думаешь о современной журналистике?

— Она — in progress, она — в пути. Потому что старая форма и финансирования журналистики, и подачи, то есть упаковки ее как, например, журнал, практически умерла, а новое еще рождается. Будем посмотреть. Мне кажется, суть не изменится. Потому что журналистика — это когда одни люди говорят другим людям про то, как живут третьи люди. Главное событие, которое происходит в журналистике, — это уход ее в Сеть. Уход журналистики в Сеть предполагает непосредственный контакт журналиста с читателем. Без редакторов, фоторедакторов, журнала. И в этом смысле мне кажется очень важным опыт Ксюши Диодоровой. Такая работа с читателем напрямую. Вообще без посредников.

Тогда читатель выступает не только получателем информации, но и непосредственным плательщиком за нее. Мне кажется, в этом журналистика будущего — в выходе напрямую на читателя. Куча журналистского народа имеет свои блоги, и их читать в сто раз интереснее, чем тех же журналистов в газете. В блоге они пишут то, что думают, и не оглядываются на редакцию, редакционную политику, на цензуру. Журналистика становится непосредственной, уходит посредник между журналистом и читателем. Естественно, меняется и фотожурналистика. Она тоже меняет привычную упаковку. Фотография приходила упакованной в журнал, и ни один журнал не показывал более 12 картинок. А сейчас 12 картинок в Интернете смотрятся куцо.

Истории стали более подробными. Естественно, раз они более подробные, изменяется требование к каждой карточке. Мы уже не должны в одной карточке рассказывать все. Мы дадим три, из которых каждая расскажет по чуть-чуть. Форма меняет содержание — так же, как содержание меняет форму. Раньше нас как учили? Каждая журналистская фотография должна рассказывать о том, что случилось, где случилось и когда случилось. Сейчас нам не нужно этого делать, все наши читатели — они внутри контекста. Мы совершенно не обязаны делать вид, что читатель — идиот с Марса. Поэтому не надо показывать «что? где? и когда?», потому что об этом люди уже знают из телевизора. Возможно, нам надо больше внимания уделить тому, «к а к?».

Передаче эмоций и ощущений. В этом смысле показательна серия Пелегрина, когда он снимает людей, которые смотрят на окна папы Римского. Классически он должен был показать умирающего папу, а потом людей, на него смотрящих. Мы стоим на плечах телевидения, которое создало информационный контекст, и мы внутри него. Помнишь, были такие раскраски: предлагались контуры, и их надо было раскрасить? Раньше мы и контур рисовали, и раскрашивали. Сейчас контур за нас уже нарисован. Наше дело — раскраска. Но тем больше к ней требований. Человек стал умнее, сложнее и информированнее.

— Но и более поверхностным?

— Думаю, журналист найдет себе читателя любой степени «поверхностности». Посмотрим. Будущее так быстро приближается, и все так быстро меняется, что становится невозможным что-то предугадывать.

— За чьим творчеством ты следишь постоянно?

— Во-первых, за своими студентами. Во-вторых, есть несколько звонких имен, не хочу их называть, чье творчество мне интересно, и я стараюсь отслеживать, что они делают.

— Что ты любишь снимать? Что тебя больше всего волнует?

— Давай снова вернемся к Индии. Некоторые люди ездят в дальние страны на поиски этники, на поиски того, что утрачено. К примеру, мы с одним фотографом путешествуем по Индии. Мы пришли в город Вриндаван. Там родился Кришна. И там течет река Джамуна, такая же священная, как Ганг. Переправа, лодки, набитые сотнями паломников. Красота немыслимая. А посреди реки торчат отвратительные столбы. Видно, собирались делать мост — не получилось, от моста остались бетонные опоры с ветками арматуры. Эти столбы есть во всех моих кадрах.

Для меня это важно. Это цивилизационный стык. Этника меня не очень интересует. Меня интересует преломление этники в сегодняшнем дне. Так же, как моя история из Кении про железных жирафов. У другого фотографа ни в одном кадре нет этих опор, он специально поворачивается к ним спиной. Он ищет ту Индию, которой уже нет. Мне настоящее гораздо интереснее, чем свадьба в Малиновке, чем то, что было. Я никогда не хочу поворачиваться к бетонным столбам спиной. Я собираюсь ехать в Монголию и не собираюсь выезжать из Улан-Батора.

Для меня Улан-Батор — место, где проходит цивилизационный и временной стык. Старая монгольская цивилизация, какая-то советская цивилизация, новые западные веяния. Вот этот цивилизационный микс мне больше всего интересен. Я точно не поеду по степи искать кочевников в юртах.

Мне интересно настоящее. Мне нравится наше время, и мне нравится снимать наше время. Меня как-то спросили, что для меня Время? Мне кажется, что, как хозяйка закатывает в банки помидоры, мы закатываем в банки время. Мне кажется, что любая наша фотография ценна тем, насколько интересно будет смотреть на нее через 50 лет. В этом наша миссия.

— Фотография — как способ упаковки времени?

— Да, способ консервации времени. Что интереснее: смотреть фотографии Родченко или семейный альбом того же времени? Мне интереснее смотреть семейный альбом. Родченко — классный парень, он круто все заваливал, потому что у него не было широкоугольника. Но я не стану пересматривать его часто, а вот семейный альбом я бы смотрел и смотрел. Потому что мне интересно, какие были пуговички, какие были взгляды, какие были бантики, какие ботиночки…

— Максимишин сорока лет и Максимишин пятидесятилетний — можешь их сравнить?

— У меня было существенно больше волос на голове и больше желаний.

— С какими иллюзиями ты расстался за эти десять лет?

— Я очень хотел славы. Я очень хотел быть великим. Выигрывать конкурсы, всем все доказать. Сейчас я, конечно, сильно-сильно поуспокоился. Ты же знаешь великий анекдот о том, как грузина спросили, когда ему лучше жилось: при Хрущеве, Брежневе или Горбачеве? Он ответил: «При Хрущеве». Спросили: «Почему?» — «Очень потенция была хорошая!».

— Если бы ты сам снимал о себе историю, что бы ты рассказал о Сереже Максимишине?

— Мелкий, лысый, бородатый. Живет в Питере. У него две кошки, одна собака, двое детей и одна жена. Работает фотографом. Иногда учит студентов. Вот про это бы и снимал.

Из Максимишина:

«В городке АccИс (сто тысяч населения и 570 км от Сан-Пауло) две школы классического балета. Royal Ballet Academy закрыта до понедельника — каникулы, а я снимал классы в школе Petrushka (местные говорят «ПетруСка»). Потом поехал в центр по спасению животных, найденных под шнеками машины по уборке сахарного тростника. Там гладил бразильского гривастого волка и пуму без хвоста, а потом, как ацтекский бог, ходил с двумя ягуарами за пазухой. Ягуаров нашли неделю назад, им на двоих три месяца, я поил их молоком из бутылки, а они мне искусали руки. Фотографом быть иногда тяжело, но все равно лучше, чем работать.»

«Ассоциация еврейских студентов приглашает поговорить про фотокарточки. Ассоциацию русских студентов я бы послал не задумываясь. К этим тоже не пойду. Из соображений симметрии.»

«В очередной раз срач в ЖЖ о том, как снимать: в RAW или JPG. В очередной раз кто-то рассказывает, что, вот, Максимишин сам снимает в джипег и студентов заставляет так снимать. Официальное заявление: снимать нужно в RAW. Я снимаю в JPEG исключительно и только от лени.»

«Когда я еще не был фотографом, то очень любил рассматривать чужие хорошие фотографии. От некоторых захватывало дух. Буквально. Потом я стал плохим зрителем. «Пробить» меня фотографией уже очень не просто — я слишком много видел. Вчера я ехал в «Сапсане», смотрел долгожданную книжку Алексея Мелия, и было как раньше: захватывало дух. Буквально.»

«Про личную жизнь. Только что пришло письмо: Митька поступил (два тура экзаменов и собеседование) в Эколь Политехник. Будет доучиваться в Париже. Если все будет хорошо.»

«То, что сначала нужно заняться делом, которое нравится, а лишь потом думать, как зараб отать деньги, дошло до меня только в 35 лет. Простой, но эффективный рецепт счастья в личной жизни.»

В рамках фестиваля 31 DAYS FOTOFEST уже сегодня (15 мая) в Москве в центре дизайна Artplay открывается выставка «100 фотографий Сергея Максимишина» — попытка автора оценить результаты своей работы за последние 15 лет. Выбирать фотографии Сергею помогали бывший директор фотослужбы журнала «Русский репортер» Андрей Поликанов, а также фотограф и фоторедактор Артем Чернов.

Из 100 фотографий, которые представлены на выставке, редакция Бигпикчи на свой вкус выбрала 30. Настоятельно рекомендуем всем сходить на выставку. А также на творческую встречу с Сергеем Максимишиным, которая состоится завтра (16 мая) в Британской высшей школе дизайна в 18:00. Узнать подробности и записаться на встречу можно по этой ссылке.

Озеро Зайсан. Казахстан. 2004

Владимир Путин. Санкт-Петербург. 2003

Мариинский театр. Санкт-Петербург. 2002

Ресторан «Зов Ильича». Санкт-Петербург. Ноябрь 2003

Московский бизнесмен на борту собственного теплохода. Москва. 2005

Грозный. Чечня. 2000

Купание в фонтане. Гудермес, Чечня. 2003

Вытрезвитель. Санкт-Петербург. 2003

Зверосовхоз «Пионер». Поселок Мшинская, Ленинградская область. 2002

Кормление голубей. Санкт-Петербург. 2001

Чаепитие труппы самодеятельного «Наивного театра» при психоневрологическом интернате №7. Санкт-Петербург. 2003

Восточно-Казахстанская область, Казахстан. 2004

Праздник в честь Девы Марии — святой покровительницы села Арамус. Армения. 2007

В ожидании школьного автобуса. Аул Эль-Тюбю, Кабардино-Балкария. 2008

Теологический колледж. Махачкала. 2008

Полдник в кадетском корпусе. Сысерть, Свердловская область. 2008

Центр социальной реабилитации людей с расстройствами аутистического спектра «Антон тут рядом». Санкт-Петербург. 2014

Клуб танго. Воронеж. 2015

Митинг левых молодежных движений. Москва. 2010

Посмертная маска Ленина. Музей Ленина, Ульяновск. 2010

Техник-осеменитель Маша (справа) и ее сестра доярка Люба. Тосненский район, Ленинградская область. 2004

Остров Сулавеси. Индонезия. 2012

Мальчики наблюдают за обучением новобранцев. Афганистан. 2001

Продавец золотых рыбок. Багдад. 2002

Туристы из материкового Китая в Гонконге. 2012

Окрестности Дели. Индия. 2013

Храмовые полицейские. Исфахан, Иран. 2005

Тринидад-де-Куба. 2009

Позиции Северного альянса у кишлака Ташты-Кала. Афганистан. 2001

38-я параллель. Граница между КНДР и Южной Кореей. 2005

Сергей Максимишин (Sergey Maximishin) - талантливый фотожурналист. Его работы узнаваемы не только в узких кругах любителей фотоискусства. Они хорошо продаются на выставках и привлекают внимание как фотографов-любителей, так и профессионалов. Начиная с 2001 года Сергей Максимишин на разных конкурсах ежегодно получал награды. Самым значимым стал первый приз на выставке World Press Photo (2006 год).

До того, как взять камеру в руки и посвятить жизнь искусству фотографии, Сергей получил политехническое образование. Он успел поработать в Эрмитаже и возглавить крупную компанию. Но, в силу определенных обстоятельств, в какой-то момент его жизнь круто изменилась, и он реализовал свой творческий потенциал в сфере искусства.

Детство и юность талантливого фотожурналиста

Появился на свет Сергей Максимишин 29 октября 1964 года в поселке Кодыма, который находится в Одесской области. Со временем семья переехала в Керчь (Крым). Никто не пророчил Сергею творческого будущего. В 1982 году юноша окончил школу, в которой учился прилежно. Затем он успешно сдал вступительные экзамены в Политехническом институте, располагающемся в Ленинграде, куда и отправился учиться. Выбрал Сергей не самую легкую специальность - получал знания в области экспериментальной ядерной физики. Занятия не особо увлекали Максимишина, и через 3 года его отчислили из-за большого количества пропусков.

Лишившись статуса студента, Сергей отправился на военную службу, где и взял впервые камеру в руки. С этого момента его поглотил мир фотографии, хотя до того, как увлечение превратилось в профессию, прошло немало времени. Во время военной службы, которая длилась с 1985 по 1987 год, юноша входил в группу советских военных специалистов, работающих на Кубе. Сергея взяли в качестве фотографа.

Приход в фотографию

После возвращения из армии Максимишин решает закончить образование, восстанавливается в институте. Из-за скромного финансового положения Сергею пришлось параллельно устроиться на работу. Он занял вакантную должность в лаборатории Эрмитажа, где в его обязанности входило проводить экспертизы. Чаще всего он работал с монетами, исследуя их химический состав.

В тяжелый для всей страны период, начавшийся в начале 90-х, у Сергея уже была семья и маленький сын. В 1991 году он оставляет работу в Эрмитаже, где к тому времени уже перестали платить зарплату, и начинает работать в частных компаниях. Когда в 1998 году компания, в которой Максимишин работал, разорилась, Сергей кардинально меняет свою жизнь.

На протяжении всего времени после возвращения из армии Максимишин не выпускает камеру из рук, фотографирует друзей и знакомых. В 1996 году он узнал о наборе в группу фотокорреспондентов и поспешил подать документы. Обучался искусству фотографии Сергей 2 года. Уже в то время он начал публиковаться в малоизвестных изданиях. Вот как раз после банкротства фирмы он и решил превратить любимое хобби в профессию.

Творческий путь гениального фотокорреспондента

В 1999 году Максимишин начал работать в издании "Известия". В 2000 году он отправляется в Чечню, 2001 - в Афганистан, а 2002 - в Ирак. Эти годы можно назвать поворотными в жизни фотокорреспондента, работы которого попадают в западные СМИ. В Чечне пути Сергея пересеклись с фотографом Юрием Козыревым, который стал его первым учителем. Несмотря на то, что техника с которой работал фотокорреспондент, была далека от совершенства, ему удалось сделать немало снимков. Сегодня они не только выставляются в галереях, но и успешно продаются. Яркий пример - работа под названием "Продавец золотых рыбок", сделанная в 2002 году.

В 2003 году Сергей перестал работать с "Известиями" и начал сотрудничество с немецким агентством "Фокус", американскими и французскими изданиями. Сегодня же он не только занимается любимым делом, но и обучает искусству фотографии студентов. На своих курсах мастер своего дела вовсе не акцентирует внимание на технической стороне вопроса. Цель Максимишина - научить тех, кто уже знает основы съемки, которые отображают суть происходящей ситуации. Ведь, по собственным убеждениям Сергея, обучиться технической стороне может каждый, а вот раскрыть через камеру душу человека - гораздо сложнее. "Моя задача - объяснить студентам, как рассказывать истории с помощью фотографии", - всегда говорит мастер.

На протяжении 6 лет Максимишин устраивает выставки работ своих студентов, которые собирают большое количество зрителей и ценителей искусства.

Кроме преподавания на курсах фотожурналистики, Сергей организовывает мастер-классы не только в разных городах России, но и за рубежом. Также он с радостью принимает приглашения поработать в составе жюри на фотоконкурсах и фестивалях, устраивает собственные выставки, пишет книги. Несмотря на то, что жизнь известного фотокорреспондента расписана по часам, он успевает следить за новыми тенденциями и вести активную социальную жизнь в сети Facebook.

Наследие Сергея Максимишина

Снимки Сергея Максимишина для многих стали учебным материалом, при помощи которого начинающие фотографы оттачивают свое мастерство. В 2007 году он выпустил книгу, в которой собрал лучшие работы. Она называется "Последняя империя. Двадцать лет спустя". В ней можно найти снимки не только с просторов России, а сюжеты из всех стран, которые некогда входили в состав СССР. Его фотографии наполнены чувствами и эмоциями.

Максимишин никогда не гонялся за идеальным кадром с точки зрения композиции, света и т.д. Для него важна реальная история о людях и событиях, которую он и рассказывает через объектив своей камеры. Сегодня Сергей трудится над второй книгой.